Внешняя политика Трампа: чего ожидать и на что рассчитывать

Победа Трампа на президентских выборах в США стала для многих шоком и оставляет открытым вопрос о внешнеполитических приоритетах на ближайшие четыре года.

Насколько революционной будет новая политика, может дать представление краткий обзор американской внешней политики, проводимой различными кабинетами, после окончания «холодной войны». С одной стороны, он позволит выявить прежние приоритеты и, соответственно, обозначить черты преемственности и новизны в политике Трампа, с другой же, высветить объективно стоящие перед американским руководством задачи.

Периоды, в которые наблюдались изменения приоритетов во внешней политике, в целом, совпадают с американскими президентскими циклами. Зависимость между ними настолько высока, что зачастую, характеризуя особенности внешнеполитического курса, говорят о президентских доктринах, даже если они не были оформлены в официальные документы Белого Дома и соответствующие директивы. В целом, мессианство является лейтмотивом американской политики, диалектически выражающейся в разные периоды, как в концепциях изоляционизма, так и в концепциях глобализма. В период после «холодной войны» американское руководство всегда исходило из утверждения о необходимости сохранения глобального лидерства Соединенных Штатов, однако инструменты для этого выбирались разные.

В годы правления Дж. Буша-старшего во главе угла находились вопросы сохранения достигнутого военно-политического превосходства США в постбиполярном мире и необходимости адаптации институтов обеспечения национальной безопасности к условиям, когда прежнего противника не стало. По сути дела, для целого ряда институтов, в том числе и международных, таких как НАТО нужно было придумывать новые задачи, либо отказаться от них как от рудиментов предыдущего периода. Задачи, требовавшие решения, не исчерпывались исключительно переориентацией военной машины от паритетного противостояния с Советским Союзом. Они включали в себя широкий спектр политических вопросов, таких, как сохранение военных союзов (НАТО) и военного присутствия (например, в Японии и Ю.Корее), а также недопущения расширения круга ядерных держав за счет постсоветских республик, на территории которых оказалось ядерное оружие СССР.

Доктрина Клинтона исходила из того, что Соединенные Штаты стали крупнейшей мировой силой, не имеющей равных соперников, обладающих сопоставимым политическим, военным и экономическим потенциалом.

Модель обеспечения глобального лидерства Соединенных Штатов – с опорой на применение военной силы при поддержке со стороны союзников, стала определяющей. Соответственно, приоритетными стали процесс расширения НАТО на восток. При этом вооружённые силы США являлись в своём роде продолжением вооружённых сил периода «холодной войны», многие программы без существенных изменений продолжали осуществляться и были по сути неэффективными. В отношениях с союзниками широко обсуждались проблемы их соответствия уровню США и необходимости ликвидации организационно-технологического отставания (capabilities gap) европейских стран от Соединенных Штатов. В целом, неудивительно что именно в этот период появлялись концепции «конца истории» или «устойчивого развития», как бескризисного периода развития Соединённых Штатов и, как следствие, всего мира.

В период правления республиканской администрации Дж. Буша-младшего произошло смещение акцентов в сторону унилатералистской модели поведения, при которой решение проблем международной безопасности в рамках существующего договорного поля отошло на второй план. Изначально, было заявлено о начале трансформации вооруженных сил, которая виделась как их глубокая модернизация и структурное реформирование применительно к условиям периода после «холодной войны». В основу начатых преобразований легли идеи тогдашнего министра обороны Д. Рамсфельда и его заместителя П. Вулфовица. Однако на их реализацию серьёзнейшим образом повлияли террористические атаки 11 сентября 2001 года. Прежде всего это привело к тому, что военно-политическое руководство этой страны стало исходить из утверждения, что США находятся в состоянии войны, были начаты военные кампании в Афганистане и Ираке.

Параллельно США вышли из договора по ПРО с Россией, довольно безразлично отнеслись к приостановке Россией выполнения обязательств в рамках ДОВСЕ, не проявляли сколь-нибудь значи­тельного интереса к дальнейшим переговорам по СНВ. Более того, несмотря на продолжившийся процесс расширения НАТО, Соединенные Штаты сосредоточили основное внимание не столько на коалиционной стратегии, сколько на выстраивании двусторонних отношений с отдельными странами.

Результатом такой политики стало то, что вместо решения давно назревших проблем адаптации системы национальной безопасности и внешней политики к новым реалиям, оборонный бюджет стал превышать аналогичные расходы периода «холодной войны», а средства тратились не реформирование, а на ведение бесперспективных войн.

В целом, администрация Буше не смогла выполнить ни одну из стоящих перед ней задач.

Поэтому с приходом к власти в 2009 г. Б. Обамы началась ревизия практически всех направления внешней политики. Подход Обамы заключался в том, что не стоит тратить усилия в одиночку там, где дело может быть сделано сообща. Именно из-за этого тезиса Обама поначалу подвергался нападкам со стороны наиболее радикальных республиканцев, за проявление «мягкотелости», неспособности твердо отстаивать американские интересы.

В отношениях с Россией вице-президент США Дж. Байден и госсекретарь Х. Клинтон призывали «нажать кнопку перезагрузки российско-американских отношений». Этот призыв надо рассматривать прежде всего, обращённым к самим Соединённым Штатам: «мы допустили слишком много ошибок и для укрепления своих позиций, нам надо многое начать заново». Наряду с этим, США не отказались от обозначенных ранее задач расширения зоны американского влияния, в том числе за счет российских интересов.

Была расширена поддержка «демократической оппозиции», и т.п. социальных сил, способных повлиять на формирование общественного и политического мнения внутри стран, не удовлетворяющих американским представлениям о демократии. Политика реструктуризации региона Большого Ближнего Востока, проводимая госсекретарем К. Райс при Буше, сменилась опосредованной поддержкой серии антиправительственных выступлений, которые в ряде стран привели к падению правящих режимов. Прямая военная поддержка оппозиции осуществлялась только в Ливии, и по характеру (нанесение воздушных ударов силами коалиции, снабжение инсургентов оружием) больше напоминала натовские бомбардировки Сербии. В качестве оправдания военного вмешательства, вновь, как и в период правления В. Клинтона озвучивался тезис о проведении гуманитарной интервенции (для защиты центра повстанцев – Бенгази от резни со стороны войск Каддафи).

Необходимо отметить необычайно важную роль, которую играла в формировании внешней политики Х.Клинтон. После назначения госсекретарем в 2008 г. она сосредоточила в своих руках большую часть вопросов, связанных как с публичной дипломатией, так и с вопросами применения военной силы. Сохранила она своё влияние и после ухода с поста. Реальная политика, осуществлявшаяся Х. Клинтон, оказывалась значительно жестче ее публичных выступлений или деклараций со стороны самого Обамы.

В отношении России она придерживалась зачастую иррациональной жёсткой линии: любые интеграционные процессы под патронажем России – Таможенного, или Евразийского экономического союза, она воспринимала как попытки «ресоветизации» региона и видела задачи американской внешней политики в замедлении или предотвращении их дальнейшего развития. Надежды на то, что второй срок правления Обамы и то, что позиция госсекретаря Кэрри окажется более мягкой не оправдались из-за прямого столкновение интересов США и России вокруг Украины. Через призму этого конфликта стали рассматриваться любые российские внешнеполитические инициативы.

Таким образом, набор задач национальной безопасности и внешней политики США после «холодной войны» всегда включал в себя вопросы сохранения позиций мирового лидера, расширения зоны влияния, взаимоотношения с союзниками, недопущения возникновений альтернативных центров силы, оптимизации связанных с этими расходов. Очевидно, что обозначенные задачи так или иначе окажутся и в повестке дня администрации Трампа – это константные величины. Однако подходы к их решению могут варьироваться.

Надо отметить, что американская политическая система характеризуется высокой степенью инертности, а значит и преемственности. Следует помнить, что внешняя политика Обамы осуществлялась при республиканском большинстве в Сенате – во многом формирующим внешнеполитические приоритеты. И именно это большинство сохранится и при Трампе. В то же время, в США федеральные чиновники в своих высказываниях, и тем более подходах, всегда чётко придерживаются официальной линии.

Для оценки генеральной политической линии в США всегда следует обращаться к официальным государственным документам. Очевидно, что сейчас весь блок стратегический и доктрин будет меняться, в связи с этим на первый план выступает непосредственно фигура нового президента, а также персоналии его команды. Поскольку в отношении Трампа, как политика, пока сказать можно немного, анализ его команды позволит сделать определённые прогнозы относительно будущей политической линии.

Пока единственной константой является фигура вице-президента – Майка Пенса, сенатора от штата Индиана. Он фактически является образцом классического республиканца-консерватора. «Я христианин, консерватор, республиканец — именно в таком порядке» — так характеризует себя сам Пенс. Он активный участник «Движения Чаепития» — консервативного движения конституционалистов, сторонников малого правительства, низких налогов и широких экономических свобод в США. Пенс обладает богатым опытом общения с конгрессом и тем самым может выступить в качестве умелого посредника между ним и президентом Трампом. В подходах к международной политике Пенс придерживается жёсткой линии с опорой на силовую политику и мощные вооруженные силы. В этом смысле он довольно близок к неоконам-реформаторам Дж.Буша младшего – Рамсфельду и Вулфовицу. При этом он, будучи конституционалистом, в отличие от Обамы является противником снижения роли конгресса.

Любопытно, что в своих взглядах и убеждениях он сильно напоминает ставленника республиканского истэблишмента в начале президентской кампании – Тэда Круза, сенатора от штата Техас.

Это обстоятельство свидетельствует о том, что республиканская партия сформулировала консервативную повестку дня, и она оказалась актуальной для американцев. Различия в выборе кандидата от Республиканской партии заключались лишь в том, Круз, будучи идейным сторонником консервативной линии, имел бы меньше степеней свободы, в то время как Трамп с аналогичной фигурой на посту вице-президента, может позволить себе проводить более гибкую политику в зависимости от конъюнктуры. Более того, в случае неудачи такая схема позволит списать все промахи на одиозную фигуру президента и мало затронет репутацию партии в целом.

Об этом, в частности свидетельствуют первые номинации во внешнеполитическом блоке. Весьма примечательна одна из кандидатур на пост госсекретаря Митта Ромни, позволяющего высветить как минимум два момента. Во-первых, он в ходе избирательной кампании 2012 г. называл Россию геополитическим врагом номер один, за что удосужился даже критики со стороны Байдена и Х. Клинтон. Во-вторых, Ромни до выдвижения Трампа на пост президента от республиканской партии выступал с его резкой критикой. Вследствие чего, говорить о каком-то расколе в республиканской партии – как минимум, преждевременно. С другой стороны, кандидат на пост советника по национальной безопасности Майкл Флинн (в прошлом начальник РУМО), являлся верным сторонником Трампа на протяжении всей избирательной кампании, противником свержения Асада в Сирии и сторонником заключения сделки с Россией по ряду спорных вопросов. Надо понимать, что эти две ключевые фигуры могут взаимно уравновешивать друг друга в зависимости от стоящих задач.

Из сказанного можно сделать несколько выводов:

  1. Республиканская партия сформировала консервативную повестку дня (без приставок «нео»), эта повестка оказалась востребованной американским обществом. Жёсткое неприятие Трампа со стороны определённой (и весьма значительной) части политического спектра может свидетельствовать о том, что кризис политической системы в США оказался довольно запущенным и его можно рассматривать как кризис политической линии всего периода после «холодной войны»;
  2. Приход Трампа к власти является попыткой «перезагрузки» прежде всего американской системы и возврата к «золотым годам» правления Рейгана. О схожести с Рейганом говорят, как взгляды отдельных представителей команды Трампа, так и обращённость его лозунга «Сделаем Америку великой вновь».
  3. В международной политике это будет означать пересмотр существующих соглашений и союзов с точки зрения их практической ценности для Соединённых Штатов, а не с точки зрения абстрактных представлений о глобальном лидерстве;
  4. Новая республиканская администрация окажется довольно гибкой в вопросах принятия внешнеполитических решений, однако исходить будет из чётких приоритетов по обозначенным выше направлениям. Америка осознала, что мечты о «конце истории» на сегодняшний день несбыточны, но не оставила глобальных мессианских идей, лежащих в основе самого государственного устройства. Характер взаимоотношения с союзниками будет определяться их готовностью не просто декларировать «общие ценности», но и идти на увеличение оборонных расходов и т.п. непопулярные меры. Речь не идёт о ликвидации НАТО, скорее о принуждении внутри НАТО. В отношении альтернативных центров силы, прежде всего России и Китая следует ожидать того, что им будет предложено взять на себя ответственность и соответствующие расходы по тем направлениям, откуда готовы уйти США, и на которые претендуют эти игроки. Можно предположить, что ряд из этих направлений будет ещё и предложены в качестве обмена для совершения сделки. В отношении России можно ожидать предложений в отношении республик СНГ, прежде всего Молдовы, Украины, стран Закавказья. Китаю может быть предложена зона Транстихоокеанского сотрудничества о выходе из соглашения по которому, Трамп уже заявил. Конкретные параметры предлагаемых сделок могут оказаться некомфортными как для России, так и для Китая. Однако в любом случае, это будет означать возврат к диалогу.

А.В.Бедрицкий,
директор ТИАЦ-РИСИ,
к. полит.н.

Доклад прочитан в ходе международного экспертного круглого стола «Контуры нового миропорядка после президентских выборов в США» 22 ноября 2016 г.

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.