Тема расширения военного присутствия Североатлантического альянса в Черном море, несмотря на многочисленные рекомендации западных экспертов и прямую заинтересованность некоторых государств, так и не стала центральной, хотя и вошла в число приоритетных задач, обозначенных на недавнем саммите НАТО.

Сразу же по прибытии в Брюссель, где 11-12 июля проходила встреча, румынский президент Клаус Йоханнис заявил, что будет добиваться расширения присутствия сил НАТО в черноморском регионе. Надо сказать, что в самой постановке этого вопроса нет ничего нового. Румыния последовательно настаивает на наращивании здесь потенциала блока как минимум с 2014 года – после воссоединения Крыма с РФ и начала резкого обострения отношений России с Западом. Надо отметить, что эти усилия не остаются безрезультатными, тем более что они полностью совпадают с американскими интересами. Их антироссийская направленность ни для кого не является секретом. Еще в 2016 году Румыния обосновывала идею постоянного военно-морского присутствия НАТО в Черном море «постоянной деградацией безопасности» из-за действий России. Эти утверждения лишь слегка вуалировались стандартными заверениями, что НАТО не угрожает России, поскольку деятельность альянса «нацелена на мир, а не на войну» и он всегда настроен на диалог с Россией.

Однако конкретные шаги говорили сами за себя. Принятая в 2016 году в ходе Варшавского саммита концепция адаптивного передового военного присутствия была полностью направлена на сдерживание России и сосредотачивалась на значительном усилении балтийского и черноморского направлений.

В рамках этой концепции в последние годы объекты военной инфраструктуры НАТО регулярно появляются в Румынии, так же, как и интенсивно развивается американо-румынское двустороннее военное сотрудничество. Достаточно упомянуть развертывание мобильных батарей ПРО и относительно недавнее размещение стационарного комплекса «Иджис Эшор» в Девесалу.

В этом отношении саммит, о котором было официально заявлено как о крупнейшем усилении системы коллективной безопасности альянса, принял лишь ограниченные решения об усилении военного присутствия на восточном и юго-восточном направлении НАТО. Они сводятся к следующему:

• создание четырех многонациональных батальонных групп, действующих на ротационной основе, в Эстонии, Латвии, Литве и Польше под управлением Великобритании, Канады, Германии и Соединенных Штатов соответственно;
• придание постоянного статуса развернутой ранее многонациональной бригаде в Румынии и размещении на ее территории объединенного многонационального учебного центра. Кроме этого, было подтверждено усиление ВВС Болгарии и Румынии.

Что же касается создания морской группировки НАТО в Черном море, то этот вопрос пока остался за рамками принятых решений. И хотя генсек альянса Йенс Столтенберг еще в январе 2017 года сообщал о существующих договоренностях об увеличении военно-морского присутствия НАТО в Черном море, в ходе саммита никаких конкретных планов по этому поводу принято не было.

Как представляется, тому было несколько причин.

В 2016 году, когда Румыния выступила с инициативой размещения постоянной морской группировки в Черноморье и утверждала, что решение об этом будет принято на саммите альянса в Варшаве, она небезосновательно рассчитывала на, пусть неявную, но поддержку Турции. Стоит напомнить, что в мае 2016 года турецкий президент Р. Эрдоган сам призывал усилить здесь позиции НАТО, чтобы не допустить превращения Черного моря в «русское озеро». Однако это происходило на фоне сохраняющейся напряженности отношений с Россией, после инцидента со сбитым бомбардировщиком и до неудавшегося государственного переворота, ставшего причиной заметного охлаждения отношений Анкары и Вашингтона. К настоящему же времени отношения с Россией заметно улучшились. Настолько, что уже подписаны контракты на поставку Турции российских систем вооружений, включая совершенные комплексы ПВО С-400. И все это на фоне сохраняющегося американского давления по вопросам сотрудничества с Россией, или обсуждения запрета экспорта вооружений в Турцию из Германии.

Румынская же позиция в НАТО по-прежнему заключается в стремлении стать «поставщиком безопасности для всего региона», что очевидным образом противоречит турецким интересам. Таким образом, внутренние противоречия между региональными членами альянса, которые ни в коем случае не должны выноситься для широкого обсуждения, могут послужить достаточными основаниями для приостановки ряда инициатив, в которых Вашингтон может быть и заинтересован. Тем более это важно на фоне глобальных проблем существования альянса, да и всей системы трансатлантического сотрудничества, которые наглядно высветил прошедший саммит. Именно через призму четко обозначившегося конфликта интересов в самом НАТО следует воспринимать, на первый взгляд, оптимистические заверения президента Румынии Йоханниса о том, что «не существует угрозы (распада НАТО), нет никакого конфликта… Мы расстались с идеей о том, что НАТО — это самый сильный альянс, он уникален, и мы вместе будем двигаться дальше, вместе мы намерены сделать НАТО еще сильнее».

Действительно, итоги встречи в Брюсселе наглядно продемонстрировали, что НАТО как консенсусной организации не существует, а вместо этого есть Соединенные Штаты – как основной экспортер безопасности, и Европа, которая должна за это платить. Таким образом, на сегодняшний день гораздо более важным вопросом, чем развитие тех или иных региональных проектов в области обороны, является вопрос о том, будет ли обеспечена реструктуризация системы оборонных расходов европейских членов НАТО или нет? В данной ситуации при любом раскладе в убытке оказываются страны «старой» Европы. Уместно напомнить, что несмотря на жесткую антироссийскую риторику и принятие антироссийских санкций, с начала украинского кризиса и «роста российской угрозы» оборонные расходы по отношению к ВВП Германии составляет 1,19%, а во Франции даже несколько снизились до уровня 1,78%. То есть оказываются гораздо ниже обязательств, принятых в рамках альянса, поддерживать расходы на уровне 2% ВВП. На сегодняшний день, кроме США и Великобритании, «обособившейся» от Европы, такими расходами могут похвастать лишь Греция, Эстония, Польша и Румыния, но для последней группы речь идет о суммах несопоставимо более низких. В абсолютных значениях оборонный бюджет Румынии составляет всего около 2,8 млрд долларов против 44,3 млрд в Германии и повышение бюджета до искомых 2% обойдется последней в круглую сумму в 30 млрд.

Здесь следует согласиться с мнением председателя Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганга Ишингера, в конце 2016 года заявившего, что президентство Трампа окажется стресс-тестом для Европы и трансатлантических отношений. Результаты же состоявшегося саммита следует расценивать лишь как промежуточные, наглядно продемонстрировавшие различия в понимании коллективной безопасности Соединенными Штатами, Старой Европой и восточноевропейскими сателлитами Америки. Более или менее реальные параметры региональной безопасности, включая Черноморскую, будут решаться несколько позже и, возможно, в другом формате. Об этом можно будет говорить уже очень скоро: 16 июля состоится встреча российского и американского президентов.