Этнополитические модели региональных держав и внешних центров силы
В 90-гг. прошлого века по периферии вокруг России оказалась сформирована дуга замороженных конфликтов, большая часть из которых носит межэтнический характер. Ситуация, связанная с распадом СССР, в которой новообразовавшиеся государства столкнулись с проблемами этнических конфликтов выглядят закономерными.
Во-первых, новые национальные режимы этих государств подчас были сами их инициаторами, принимая дискриминационные меры по отношению к национальным меньшинствам. Во-вторых, линии распада любого полиэтничного государства носят иррациональный характер, т.е. проходят по бывшим внутренним административным границам, а не по этническим. В-третьих, определение четких этнических границ невозможно в принципе, т.к. за годы, а подчас, и столетия совместной государственности происходило культурное и этническое взаимопроникновение, что в буферных этнических районах приводит к двойной самоидентификации.
Россия оказалась поставленной перед выбором – поддержать какую-либо из сторон, либо попытаться нормализовать отношения между ними. В результате, в 90-х гг. реализовывалась половинчатая стратегия России в разрешении межэтнических конфликтов, когда она неявно поддерживала какую-либо сторону, однако оказывалась не в состоянии довести дело до юридического закрепления нового правового статуса. Эту ситуацию мы могли наблюдать в становлении непризнанных республик Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии, Аджарии, Нагорного Карабаха – т.е. в Черноморско-Каспийском регионе.
Более того, заморозка межэтнических конфликтов не приносила сколько-нибудь значимых дивидендов собственно российским интересам. Непризнанные республики рассматривали Россию исключительно в качестве донора, но занимались решением своих вопросов, а отношения с государствами, на территории которых возникали подобные конфликты, значительно ухудшались. Наиболее ярким проявлением такого антироссийского союза, хоть и несостоявшегося, можно назвать проект ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан – Молдова).
Таким образом, период 90-х гг. позволяет сделать несколько важных выводов, которые должны учитываться при формировании российской политики на постсоветском пространстве в будущем.
Во-первых, советские национальные республики оказались преобразованы в новые национальные государства. Межэтнические конфликты, возникающие в этих государствах также преследовали собой задачу преобразования этнических образований в новые национальные государства. Т.е. цель межэтнических конфликтов заключалась в формировании новых политических наций.
Во-вторых, проявилась тенденция развития этих конфликтов в отсутствии сдерживающих мотивов по Югославскому сценарию максимальной фрагментации единого государственного пространства по этно-конфессиональным признакам и создание новых, фактически несамостоятельных государств на их основе. После отпадения периферии – наступал черёд распада государствообразующего ядра. Очевидно, что этот сценарий просматривался при определённых условиях и для России. Её невмешательство в межэтнические конфликты в ближнем зарубежье означало бы их смещение на её государственную территорию, продолжение распада государства.
Именно совокупность этих факторов привела к тому, что подход России к урегулированию конфликтов радикально изменился с войны 8 августа 2008 г. Безусловно, решение о признании независимости Южной Осетии, выражавшей желание войти в состав России оказалось половинчатым, поскольку новые государства не были признаны подавляющем большинством государств, а Россия в любом случае подверглась критике и оказалась в положении донора.
Воссоединение же Крыма с Россией создало новую реальность как в отношении региональной и глобальной системы безопасности, так и в отношении межэтнических отношений.
Конфликтный потенциал между Россией и Западом повысился, однако конфликтный межэтнический потенциал в регионе снизился!
Основной дестабилизирующий элемент – меджлис, поддерживаемый ранее Украиной в качестве противовеса пророссийским настроениям в Крыму, и Турцией в качестве инструмента расширения своего влияния оказался вытесненным за пределы Крыма, а межнациональные отношения оказались в значительной степени гармонизированы.
Турция, пользуясь объективным ослаблением позиций основного конкурента в Черноморском регионе – России, с начала 90-х гг. предприняла решительные шаги в расширении своего влияния в регионе Чёрного моря, Кавказа и Средней Азии под эгидой пантюркизма.
Внешняя политика Турции в этом регионе активно использовала тезис об этнической, культурной, языковой и духовной близости Турции с остальными тюрками. Широкое распространение получила идея, если так можно сказать, «турецкого мира», выразившаяся в проектах создания «тюркского общего рынка» и создания единого государства «Туран». Естественно, основное внимание было сосредоточено на вовлечении в свою орбиту интересов тех республик и территорий, где наблюдался политический вакуум, т.е. Турция активно включилась в освоение «советского наследства». Пантюркистская политика Турции носила последовательный характер о чём свидетельствует преемственность деятельности кабинетов президентов Т. Озала, С. Демюреля, и действующего президента Р. Эрдогана в этом направлении.
Не стал исключением и Крым, где Турция активно поддерживала т.н. меджлис крымскотатарского народа, который видел свою задачу сначала в создании крымскотатарской национальной автономии в составе Украины, а затем и создание национального государства.
Таким образом, Турция активно использовала этнополитические инструменты для расширения своего влияния в регионе, а поддержка националистических пантюркистских течений выполняла функции инструмента, но никак не являлась самоцелью.
Во многом схожей политики придерживалась и Румыния.
Региональная политика Румынии акцентирует своё внимание на закреплении роли черноморской региональной державы и пытается опереться на поддержку западных политических, экономических и военных институтов. При этом Румыния активно использует в своих интересах этнический фактор.
Важным направлением внешней политики Румынии является работа с «румынами повсюду», что свидетельствует о её претензиях на определенные территории за пределами румынских границ.
Так в концепции политики по присоединению Молдовы национальной либеральной партии Румынии президента К. Йоханнеса говорится, что объединение с Молдовой должно стать главным приоритетом внешней политики Румынии и объединить все политические силы. При этом отмечается, что, согласно положениям стратегии, Румыния будет поддерживать евроинтеграционные стремления Молдовы. Т.е. тезис о евроинтеграции используется Румынией исключительно в своих, возможно весьма далёких от европейских, интересах.
В связи с этим, невозможно оставить без внимания и тезис госсекретаря Департамента по связям с диаспорой МИД Румынии Еуджена Томака об угрозе ассимиляции румын на Украине.
Апелляции к общеевропейским интересам часто приводят к возникновению противоречий, ведь территориальные претензии Румынии к соседям (прежде всего, направленные на аншлюс Молдавии и претензии на украинские территории) прямо противоречат положению устава НАТО о принятии стран с неурегулированными территориальными конфликтами.
Украина
Уже в конце 90-х стало ясно, что рассматривать Украину в качестве устойчивого государства было бы опрометчиво. Распад Союза и создание независимой Украины стало не концом истории, а её началом. Украина проявила двойственную природу. С одной стороны, её можно было рассматривать в качестве государства-нации в европейском понимании. С другой же стороны, Украина оставалась всё еще микроимперией, подобной распавшейся Югославии, и сама оказалась не застрахованной от победы центробежных сил. В этом смысле положение Украины виделось значительно более инвариантным и зависело от выбора: пойти по интеграционному пути в более крупные сообщества, по пути дальнейшей дезинтеграции, или возможно более длительного замораживания «разорванного» положения.
При этом в самой Украине исходили из ошибочных предпосылок, что интерес Запада к Украине в нулевых – начале десятых гг. был предопределен намерениями евроинтеграции, а не задачей оторвать её от России и избежать варианта превращения в failed state, источник региональной нестабильности. Гражданский конфликт, в который перерос Евромайдан, поддерживаемый Западом позволил в кратчайшие сроки сделать то, что не удавалось в предыдущие 23 года независимости Украины – сформировать политическую нацию, одной из основ формирования которой стала русофобия.
С другой стороны, именно русофобия и тот факт, что центробежные настроения, равно как и национальная идея, проистекали именно из западных регионов, а не восточных, привело к практически к утрате суверенитета и формированию искусственных конструктов, например, в Херсонской области.
США
Для США Черноморский регион является зоной интересов, без контроля над которой возможности проведения эффективной политики в Европе, Центральной Азии и на Ближнем Востоке сокращаются. При этом ЕС оказался так и не способным выработать перспективную политику в этом регионе.
До войны в Южной Осетии 08-08-08 США исходили из следующего понимания развития ситуации в Черноморском регионе (Коэн):
— Чёрное море – это поле пересечения интересов различных цивилизаций и сфер влияния (т.е. Черноморье регион, где этнический фактор играет решающее значение);
— Болгария и Румыния – форпост Запада, как члены НАТО и ЕС;
— Украина разрывается и поймана в тиски между Западом и Россией;
— Грузия тяготеет к Западу, но испытывает проблемы в сепаратистских регионах Южной Осетии и Абхазии, поддерживаемых Россией;
— Турция и Россия колеблются между отстаиванием собственных интересов, или интеграцией в западное сообщество;
— Шесть государств Черноморья (Болгария, Румыния, Украина, Россия, Грузия и Турция) стремятся сформировать собственную региональную идентичность и создают плацдармы для расширения собственного влияния.
Основной акцент проведения американской политики в Черноморском регионе в этих условиях должен был быть сделан на изоляции России, либо вовлечении её в западные экономические и военные проекты, а опора должна была делаться на поддержку второстепенных региональных игроков – Румынии, Болгарии и Грузии.
Однако после событий 08-08-08, тем более после воссоединения Крыма с Россией, речь уже могла идти только о максимальном ослаблении России в регионе. Основная ставка в этом делается уже не на, казалось бы логичных союзников – Румынию и Болгарию (члены ЕС и НАТО), а на Турцию, которая хотя и не склонна допускать внерегиональные державы в Чёрное море, но имеет значительное влияние на националистические движения в регионе, которые могут использоваться для дестабилизации России. В связи с этим, американские аналитики рекомендуют выстраивать американо-турецкие отношения таким образом, чтобы систематически избегать взаимных точек противоречия. При этом следует обратить внимание, что в американской стратегии с особенности этнополитики отходят на второй план и делегируются национальным государствам региона, которые должны стать проводниками американских интересов.
И в этом отношении, российская операция в Сирии, высветившая многочисленные проблемы, связанные с Турцией и её связями с террористическими организациями, приобретает новый смысл.
Подводя итог, можно сделать следующие выводы.
В отсутствии внерегиональных игроков, страны региона будут действовать в рамках классической геополитики, т.е. будут реализовывать свои государственные интересы с учётом географических факторов региона. Характер их взаимоотношений будет определяться комплексом государственной мощи в сопоставлении с соседями, а возможность проецировать свои интересы вовне своей безусловной сферы влияния (государственной территории) будет в значительной степени зависеть от возможности использования этнической, религиозной, цивилизационной близости с населением перспективных территорий.
Межэтнические конфликты имеет смысл рассматривать только с точки зрения попыток формирования государственных образований её участниками. А в присутствии крупных государств-игроков – в качестве инструмента обеспечения их интересов в регионе. Иными словами, в слове «этнополитика», «этно-» всегда будет носить подчинённый характер по отношению к «политике».
В вопросах этнополитики крупные многонациональные региональные государства всегда будут играть стабилизирующую роль, поскольку игра на межэтнических противоречиях будет угрожать их собственной безопасности.
В случае стремления внерегиональных игроков расширить своё влияние в регионе, наиболее сильные государства будут стремиться сохранить за собой традиционную сферу влияния, при этом их противоречия могут отступать на второй план. Например, в Черноморском регионе, где Турция и Россия выступают традиционно в качестве соперничающих держав, при том, что Турция является страной-членом НАТО и её отношения с Россией значительно обострились, положения конвенции Монтрё сохраняются, поскольку они отвечают её долгосрочным интересам.
В то же время, более слабые региональные державы будут пытаться улучшить свои позиции за счёт маневрирования между основными центрами силы. Выбор их ориентации будет определяться предельно прагматичными соображениями, и они могут выступать в качестве агентов влияния внерегиональных сил.
Внешние игроки, чьи действия не обусловлены совокупностью факторов региональных отношений имеют большую свободу манёвра, но их действия всегда будут объективно направлены на ослабление региональных лидеров, а значит и политика будет направлена на провоцирование, а не на предотвращение межэтнических конфликтов.